понимаешь, если бы говорил мне, что я сделаю дальше до того как я это сделаю - это былобы правдопобно +)
Algariol (22:50) :
Нет, просто тут тайминги =)
Algariol (22:51) :
Эх, нет все равно я способен тебя понять, а как докажешь, что неспособен?
PunkVedma (22:52) :
я не хочу чтобы ты меня понимал +)) поэтому ты никогда не сможешь меня понять +)
PunkVedma (22:52) :
не перебивай
PunkVedma (22:52) :
ща скажу
Algariol (22:52) :
к
PunkVedma (22:52) :
я не хочу чтобы ты меня понимал +)) поэтому ты никогда не сможешь меня понять +)
психологи - для чего они? в чем их работа? Они не могут ПРЕДУГАДАТЬ действия, как ЯКОБЫ делаешь ты, потому что невозможно разгадать чужие души, мотивы и т.п. Психолог пытается внушить доверие - чтобы пациент САМ ЗАХОТЕЛ поделиться, рассказать и т.д.
Algariol (22:54) :
Ага, ты совершенно права, да и ни какой я не психолог, просто шучу =))
Саша сидит на лестнице, не спускаясь в воду. Из моря поднимается мужик, говорит:
- Что не прыгаешь? Боишься что ли?
Я влезла со своими своевременными замечаниями:
- Да.. Акул боится.
- Акул? Да не бойся, они только до 3его столба доплывают (учитывая то, что второй столб вообще стоит не в воде, а НА БЕРЕГУ, а третий где-то на глубине метр)
я наивно начала спорить:
- Нет! Они же не поместятся !
- А бывают маленькие, - показывает, - Вот такая … (то есть меньше метра)
* Саша пулей из воды*
Я успокаиваю Сашку:
«Акулы сюда не заплывают».
Сашка не успокоился и стал подкалывать теперь уже меня.
Ночь. Я в море.
Его истошный крик:
«Кать!!! АКУЛЫ!!!»
Я, не успев сообразить, в чем дело, взмываю на верхнюю ступеньку лестницы.
Сашка ржет. Прыгаю обратно.
Крик: «АКУЛЫЫ!!!»
Все повторяется…
Так было раз пять. Поражает, что я не привыкла к его крику «Акулы»… Наверное, слишком расслабилась в море?!
Вышли с пляжа. Сашка:
«Кать, ну как ты не понимаешь? Вот ты боишься собак. А я боюсь акул!»
Начал снова:
- Кать! Собака!!!
Я не попалась на этот раз.
-Врешь! Знаю, что врешь.
Саша:
- Ну да, собаки сюда не заплывают… * +)))))) *Фраза «Кто-либо сюда не заплывают» стала дежурной за этот вечер…
Почему-то вспомнилась другая фраза, казалось, не из этой области:
- Не смейся над моим иммунитетом…
Хех… скучаю)
***
Заходим вечером в ресторан. На потолке развешано… Нижнее белье!!!
Разных размеров и цветов… (акцент на слово РАЗМЕРОВ +)) )
Кроме того, весь вечер бегал по ресторану мужчина-повар-официант с лифчиком… хе-хе… как это было смешно. Сначала спрятал его за спиной и вдруг, завидев какой-то субъект, резко выбрасывал руки вперед – прохожий визжит, потом угорает… Представьте себя на месте прохожего…хе-хе…Потом стал «пеленать» белье в салфетки и дарить эту салфетку прохожим. В общем, было дико весело. Это был Итальянский День +)
***
Сидит мама, говорит гениальную фразу:
- Не пойду за вином! А то тарелку отберут! …
* Требуется пояснение, на самом деле нет ничего смешного и необычного:
Услужливые и быстрые официанты очень быстро убирают тарелки со столов… *
***
Ночью на пляже с Сашей попробовали танцевать Хором танец живота… в бикини… красиво +) Но Санька засмущался и сказал с ужасом в глазах:
1. Меня достали вечно дружелюбные турки, которые через метр стоят и говорят «Привет», «Здравствуйте», «Откуда вы? Раша?» и все с тупым акцентом… е-мое! Задолбали!!!
2. Я, конечно, отдохнула от самой себя… Но, надоело, блин!
Примерила на себя образ самоуверенной, резкой, жестокой, «КРУТОЙ» … Просто так меня меньше доставали… Зачем мучаться с такой девушкой если до фига доступных??? В общем, это был своего рода защитный экран от общения… которое меня несколько достало за прошлый год… Было весело поиграться самой собой.
Все же дико хочется вернуться к себе обычной…
Вот мысль правильная в голову пришла:
Отсутствие знакомых, обычной самарской жизни обнажило и усилило некоторые мои черты… Не боялась быть жесткой и резкой – ведь я никого не обижу из близких мне людей… Зато молодых людей и особенно девчонок такой образ отпугивал – чего я и добивалась… +) Молодые люди бросали заинтересованный взгляды… Но наверное у меня был такой нахальный и самодовольный вид, что, даже подсаживаясь ко мне, не начинали разговор +)
Теперь от меня турецкой останется только прежняя, не новая черта – свободолюбие…
Вперед в Самару – навстречу самой себе… Да, весело провела я время… Играя…
Не хочу, потому что:
1. опять долбанное ОБЩЕНИЕ заставит проводить дни ВНЕ дома… А в отельчике было так спокойно – незнакомцев, все-таки осмелившихся познакомиться, я отшивала… а здесь друзей отшивать было бы странно – да и велик соблазн куда-либо вырваться… +)))
2. И САМОЕ ГЛАВНОЕ:
Здесь Море… Мое любимое Средиземное, ласковое, теплое, чистое, красивое море…Любимое море… Кажется, я в него влюблена…
3. Здесь довольно-таки интересно. И не надо заботиться о бытовых вещах… +)
И сегодняшние мемуары:
***
На ужине изощренным способом истыкала мамке виноград, персики, абрикосы ЗУБОЧИСТКАМИ… Скучно было просто)
***
В киоске с сувенирными маечками в очередной раз болтаю с продавцом. Увидел он плэйер , носила для того, чтобы не слышать тот самый злополучный акцент, просит послушать. Там играет Нирвана… что-то тяжеленькое, в моем духе… послушал, сказал Круто.
Заценил плэйер:
- How much does it cost?
- Oh… I don’t know. It’s a present.
- Present from who? Your boyfriend ? неужели производила впечатление избалованной девочки с богатым мальчиком?????????????.................. хотя чего я и добивалась своим образом +)
-Oh no! Why should I have such a rich boyfriend? Its parents` present…
- Really? You`re beautiful ну конечно в мини-юбке и топике любая бьютифул +(
You must be happy. Find a boyfriend далее следует слово по слогам с чисто русской интонацией, но все же с турецким небольшим правда, но акцентом КА-ПИ-ТА-ЛИСТ!
Избранные цитаты... Есть над чем подумать...крайне интересная крига...
Интересный сюжет и важные мысли... Интересно почти ВСЕ, что написано с точки зрения философии...
Л. Андреев - убежденный атеист... это к сведению.
"Дневник Сатаны" - неоконченный роман по причине кончины писателя...
" — Ненависть? Молчите, сударь. Или у вас совсем нет ни совести, ни простого ума? Мое презрение! Моя ненависть! Ими я отвечал не на вашу актерскую любовь, а на ваше истинное и мертвое равнодушие. Вы меня оскорбляли как человека вашим равнодушием. Вы всю жизнь нашу оскорбляли вашим равнодушием! Оно было в вашем голосе, оно нечеловеческим взглядом смотрело из ваших глаз, и не раз меня охватывал страх... страх, сударь! — когда я проникал глубже в эту непонятную пустоту ваших зрачков. Если в вашем прошлом нет темных страниц, которые вы приплели для стиля, то там есть худшее: там есть белые страницы, и я не могу их прочесть!..
— Ого!
— Когда я смотрю на вашу вечную сигару, когда я вижу ваше самодовольное, но красивое и энергичное лицо, когда я любуюсь вашими непритязательными манерами, в которых кабацкая простота доведена до пуританской высоты, мне все понятно и в вас, и в вашей наивной игре. Но стоит мне встретить ваш зрачок... или его белую подкладку, и я сразу проваливаюсь в пустоту, мною овладевает тревога, я уже не вижу ни вашей честной сигары, ни честнейших золотых зубов, и я готов воскликнуть: кто вы, смеющий нести с собою такое равнодушие?
Положение становилось интересным. Мадонна любит Меня, а этот каждое мгновение готов произнести, Мое имя! Не сын ли он моего Отца? Как мог он разгадать великую тайну Моего беспредельного равнодушия: Я так тщательно скрывал ее от тебя!
* * *
И пока есть смерть, Церковь незыблема! Качайте ее все, подкапывайтесь, валите, взрывайте — вам ее не повалить. А если бы это и случилось, то первыми под развалинами погибнете вы. Кто тогда защитит вас от смерти? Кто тогда даст вам сладкую веру в бессмертие, в вечную жизнь, в вечное блаженство?.. Поверьте, м-р Вандергуд, мир вовсе, вовсе не хочет вашего рацио, это недоразумение!
— А чего же он хочет, ваше преосвященство?
— Чего он хочет? Mundus vult decipi... Вы знаете нашу латынь? Мир хочет быть обманут!
* * *
— А интервьюеры? А этот ваш полет? Вы должны их гнать, м-р Вандергуд, это унижает... ваши три миллиарда. Это правда, что вы читали какую-то проповедь?
Воодушевление игры покинуло Меня. Нехотя, как нехотя слушал Магнус, Я рассказал ему о проповеди и этих серьезно верующих, которые глотают кощунство, как мармелад.
— А разве вы ожидали чего-нибудь другого, м-р Вандергуд?
— Я ожидал, что меня побьют палками за наглость. Когда Я кощунственно пародировал эти красивые слова Евангелия...
— Да, это красивые слова, — согласился Магнус. — Но разве вы до сих пор не знали, что всякое богослужение и всякая ихняя вера кощунство? Если простая облатка у них называется телом Христовым, а какой-нибудь Сикст или Пий спокойно и с доброго согласия всех католиков зовет себя Наместником Христа, то отчего же и вам, американцу из Иллинойса, не быть его... хотя бы губернатором? Это не кощунство, м-р Вандергуд, это просто аллегории, необходимые для грубых голов, и вы напрасно расточаете ваш гнев. Но когда же вы приступите к делу?
* * *
— А Мария?
— Разрешите отвечать? Я слишком высоко ставлю синьорину Марию, чтобы не считать ее любви ко Мне роковой ошибкой.
— Но вы хотели этой любви?
— Мне очень трудно ответить на этот вопрос. Вначале да, пожалуй, у Меня мелькнули кое-какие мечты, ко чем дальше Я вникал в это роковое сходство...
— Это только сходство, — с живостью поправил меня Магнус, — вы не должны быть ребенком, Вандергуд! Душа Марии возвышенна и прекрасна, но она живой человек из мяса и костей. Вероятно, у нее также есть свои маленькие грешки...
— А Мой цилиндр, Магнус? А мой свободный уход? Чтобы смотреть на синьорину Марию с ее роковым сходством, — пусть это будет только сходство, — Мне достаточно заплатить за кресло, но чем Я могу заплатить за ее любовь?
Магнус сурово промолвил:
— Только жизнью.
* * *
Но мне снова стало нехорошо. Озноб, странная тоска и дрожь в самом основании языка. Меня мутила эта падаль, которую я давил ногами, и Мне хотелось встряхнуться, как собаке после купанья. Пойми, ведь это был первый раз, когда Я видел и ощущал твой труп, мой дорогой читатель, и он Мне не понравился, извини. Почему он не возражал, когда Я ногой попирал его лицо? У Джорджа было молодое, красивое лицо, и он держался с достоинством. Подумай, что и в твое лицо вдавится тяжелая нога, — и ты будешь молчать?
* * *
Друг мой, Я хочу быть с тобою откровенен: в моем характере есть непокорство, и вот этого Я опасаюсь. Что такое кашель или катар желудка? — а вдруг Мне так не захочется кашля или каких-нибудь пустяков, что Я возьму и убегу! Сейчас ты Мне нравишься, Я готов заключить с тобою продолжительный и крепкий союз, но вдруг в твоем милом лице мелькнет что-то такое, что... нет, нельзя без тайной дверки для того, кто так капризен и непокорен! К несчастью, еще очень горд, это старый и всем известный порок Сатаны. Как рыба ударом в голову, Я оглушен моею человечностью, роковое Беспамятство гонит Меня в твою жизнь, но одно Я знаю твердо: Я из рода свободных, Я из племени владык, свою волю претворяющих в законы. Побежденных царей часто берут в плен, но никогда цари не делаются рабами. И когда над Моею головою Я увижу бич грязного надсмотрщика и мои скованные руки будут бессильны отвести удар... что же: Я останусь жить с рубцами на спине? Буду торговаться с судьями за лишний удар плети? Поцелую руку палача? Или в аптеку пошлю за примочкой?
* * *
За эти последние ночи перед решением я много думал о нашей жизни. Она гнусна, это правда? Тяжело и оскорбительно быть этой штучкой, что называется на земле человеком, хитрым и жадным червячком, что ползает, торопливо множится и лжет, отводя головку от удара, — и сколько ни лжет, все же погибает в назначенный час. Но я буду червячком. Пусть у меня родятся дети, пусть и мою размышляющую головку в назначенный час раздавит неразмышляющая нога — я покорно принимаю все это. Мы оба оскорблены с тобою, товарищ, и в этом уже есть маленькое утешение: ты будешь слушать мои жалобы, а я твои, а если дойдет дело до суда, то вот уже готовы и свидетели! Это хорошо, когда убивают на площади, — всегда есть очевидцы и свидетели.
Буду и лгать, если придется. Не той свободной ложью игры, которою лгут и пророки, а той вынужденной заячьей ложью, когда приходится прятать уши и летом быть серым, а на зиму белеть. Что поделаешь, когда за каждым деревом прячется охотник с ружьем! Это со стороны кажется неблагородным поступком и вызывает осуждение, а нам с тобою надо жить, товарищ. Пусть сторонние осуждают нас и дальше, но, когда понадобится, будем лгать и по-волчьи: выскакивать внезапно и хватать за горло; надо жить, брат, надо жить, и виноваты ли мы, что в горячей крови так много соблазна и вкуса! В сущности, ведь ни ты, ни я не гордимся ни ложью, ни трусостью, ни Но как ни гнусна наша жизнь, еще более она несчастна — ты согласен с этим? Я еще не люблю тебя, человече, но в эти ночи я не раз готов был заплакать, думая о твоих страданиях, о твоем измученном теле, о твоей душе, отданной на вечное распятие. Хорошо волку быть волком, хорошо зайцу быть зайцем и червяку червяком, их дух темен и скуден, их воля смиренна, но ты, человече, вместил в себя Бога и Сатану — и как страшно томятся Бог и Сатана в этом тесном и смрадном помещении! Богу быть волком, перехватывающим горло и пьющим кровь! Сатане быть зайцем, прячущим уши за горбатой спиной! Это почти невыносимо, я с тобой согласен. Это наполняет жизнь вечным смятением и мукой, и печаль души безысходна.
Подумай: из троих детей, которых ты рождаешь, один становится убийцей, другой жертвой, а третий судьей и палачом. И каждый день убивают убийц, а они все рождаются; и каждый день убийцы убивают совесть, а совесть казнит убийц, и все живы: и убийцы и совесть. В каком тумане мы живем! Послушай все слова, какие сказал человек со дня своего творения, и ты подумаешь: это Бог! Взгляни на все дела человека с его первых дней, и ты воскликнешь с отвращением: это скот! Так тысячи лет бесплодно борется с собою человек, и печаль души его безысходна, и томление плененного духа ужасно и страшно, а последний. Судья все медлит своим приходом... Но он и не придет никогда, это говорю тебе я: навсегда одни мы с нашей жизнью, человече!
* * *
Клянусь, приму и это. Всюду за тобой и всюду с тобой, человече. Что мое лицо, когда ты своего Христа бил по лицу и плевал в его глаза? Всюду за тобой! А надо будет, сам ударю Христа вот этой рукой, что
пишу: всюду за тобой, человече. Били нас и будут бить, били мы Христа и будем бить... ах, горька наша жизнь, почти невыносима!
* * *
И я еще не знаю, где больше гордости и свободы: уйти ли самому, когда захочешь, или покорно, не сопротивляясь, принять тяжелую руку палача? Сложить руки на груди, одну ногу слегка выставить вперед и, гордо закинув голову, спокойно ждать:
— Исполняй свою обязанность, палач! Или:
— Вот моя грудь, солдаты: стреляйте!
В этой позе есть пластичность, и она мне нравится. Но еще больше нравится мне то, что в ней каким-то странным образом снова возрождается мое большое Я. Конечно, палач не замедлит исполнить свою обязанность, и солдаты не опустят ружей, но важна линия, важно мгновение…
* * *
« …
— Да? Похвала холодная, но большего они и не стоят. А было время, когда я готов был молиться динамиту, как откровению... этот шрамик на лбу один из следов моего юношеского увлечения. С тех пор я сделал большие успехи в химии и во многом другом, — и это охладило мою страсть. Недостаток всякого взрывчатого вещества, начиная с пороха, заключается в том, что взрыв действует на ограниченном пространстве и поражает только ближайшие предметы: для войны этого, пожалуй, достаточно, но этого мало для более... широких задач. Кроме того, как сила узкоматериальная, динамит или порох требует для себя непрерывно направляющей руки: сам по себе он глуп, слеп и глух, как крот. Правда, в мине Уайтхеда есть попытка скопировать сознание, позволяющая снаряду самому исправлять свои небольшие ошибки и как бы видеть цель, но это лишь жалкая пародия на глаза...
— А вы хотели бы, чтобы ваш «динамит» имел сознание, волю и глаза?
— Вы правы, я этого хотел. И мой новый динамит все это имеет: волю, сознание и глаза.
— Я еще не знаю цели, но это... страшно. Магнус хмуро улыбнулся:
— Страшно? Боюсь, однако, что ваш страх перейдет в смех, когда я назову вам имя моего динамита. Это человек.
…
Я вздрогнул, когда Магнус небрежно бросил на стол тяжелый предмет, похожий на брусок серо-желтоватого мыла, и невольно вскрикнул:
— Что это?
— По виду — мыло или воск. По силе — это Дьявол. Достаточно половины этого бруска, чтобы стереть с поверхности храм святого Петра. Но это капризный Дьявол. Его можно бить, рубить на части, жечь в печке, и он останется безмолвным: динамитный патрон разорвет его, но не вызовет гнева. Я могу бросить его на улицу, под ноги лошадей, его будут грызть собаки, им станут играть дети, — и он останется равнодушным. Но стоит мне кольнуть его током высокого напряжения — и ярость его взрыва будет чудовищна, безмерна! Сильный, но глупый Дьявол!
…
- Вижу, что вы знаете ваш предмет в совершенстве, и этот капризный дьявол мне очень нравится. Но я хотел бы слышать от вас о человеке. Магнус засмеялся:
— А разве не о нем я говорил? Разве история этого куска мыла не есть история вашего человека, которого можно бить, жечь, рубить, бросать под ноги лошадей, отдавать собакам, разрывать на части, не вызывая в нем ни ярости, ни разрушающего гнева? Но кольните его чем-то — и его взрыв будет ужасен... как вам это известно, мой милый Вандергуд!
Он снова засмеялся и с наслаждением потер свои большие белые руки: едва ли он помнил в эту минуту, что на них уже есть человеческая кровь. Да и надо ли это помнить человеку? Помолчав, сколько требовало уважение к предмету, я спросил:
— А вам известно средство, как взрывать человека?
— Известно.
— А вы не нашли бы возможным сообщить его мне?
— К сожалению, это не так легко и не так удобопонятно, как ток высокого напряжения... пришлось бы слишком много говорить, дорогой Вандергуд.
— А коротко?
— А коротко... Надо обещать человеку чудо.
— И это все?
— И это все.
— Опять обман? Старая обезьяна?
— Опять обман. Но не старая обезьяна, не крестовые походы, не бессмертие на небе. Теперь время иных чаяний и иных чудес. Он обещал воскресение всем мертвым, я обещал воскресение всем живым. За Ним шли мертвые, за мною... за нами пойдут живые.
— Но мертвые не воскресли. А живые?
— Кто знает?
…
и спросил:
— Вы знаете, Вандергуд, что вся Европа сейчас в очень тревожном состоянии?
— Война?
— Возможно, что и война, ее все тайно ожидают. Но война, как преддверие в царство чуда…»